В
детстве я часами смотрел в небо. Меня находили лежащим в траве и
отрешённо уставившимся в бездонную небесную синеву и расспрашивали. Что
я мог им ответить? Ничего. Я и не отвечал. Небо манило и тянуло к себе
своей бесконечностью.
Со временем мама стала посылать меня в магазин за покупками.
Продавщицы узнавали учительского мальца, выполняли заказ и предлагали
на сдачу купить конфет. Я отказывался, зажимал копеечки в ладошку, не
надеясь на карманы, и возвращался домой. Шёл долго не потому, что было
далеко, а потому, что снова лежал где-нибудь в траве на обочине и
смотрел в небо. В один из таких моментов бродившая без присмотра хрюшка
стащила из сумки булку хлеба. Дома всё поняли и посмеялись над небесным
мечтателем.
Вспоминается мощеная камнем улица, по ней и деревня называлась Каменица. Я нашёл тонкую хрупкую палочку и пытаюсь прыгать, опираясь на неё. Она скользит по булыжникам и с каждым прыжком обламывается, пока остается небольшой кусочек, через который я вопреки замечаниям родителей, согнувшись, продолжаю прыгать. Кому-то непослушание очень не нравится и оно незамедлительно наказывается, палочка, сломавшись, распорола кожу на лбу, оставив метку на всю жизнь.
Зимой,
катаясь с горки на санках, попал под плуги, перевозимые колёсным
трактором. До сих пор для меня осталось загадкой, что надо было пахать
среди зимы. Заметил я его на середине спуска, стал тормозить, и,
увернувшись от огромных задних колёс, таранил поднятые плуги. Острые
лемеха зацепили меня за пальтишко и поволокли за трактором. Заметил ли
меня тракторист или я сам отцепился, – не помню. Родителям передали,
что Романа задавил трактор. Сколько себя помню, меня звали всегда по
взрослому Романом. Представляю их состояние. Отделался я ушибами и
царапинами. Трёпки на радостях лицезреть живого наследника не было.
| 
