Сады в деревне были богатые. Мои оба деда тоже с удовольствием занимались садоводством, особенно преуспел дед Тимох. Первое место занимали антоновки и штрефель, несколько деревьев пепин-шафрана, золотого ранета, который называли «добрым крестьянином», и репки, а также для детской радости по деревцу титовки, плоды которой достигали размеров кулака взрослого мужика, белого налива, зимнего налива, при созревании становившегося почти прозрачным, малиновки, без счёта вишни, смородины и малины. Было у деда и любимое деревце с подвитыми четырьмя сортами. Росло оно возле дороги, и все удивлялись, обнаруживая на нём разные по цвету и форме яблоки. 

Осенью в деревню на огромных машинах с прицепами наезжали евреи из Бобруйска за яблоками, из которого делали яблочное вино, называемое в народе «червивкой». Сдавали яблоки, не торгуясь: паданцы, которые обычно скармливали скоту – 5 копеек, съёмные – 10 копеек за килограмм. Небольшое количество «доброго крестьянина» откладывали на хранение, антоновку мочили – лучшее зимнее лакомство. Иногда сельчане нанимали фуру, грузили хорошие яблоки и везли в Москву или Ленинград.

Когда не стало деда, бабушка учила меня ухаживать за садом: обрезать сухие сучья и погоны, собирать гнезда вредителей, снимать яблоки. С моим отъездом к отцу сад стал хиреть.