Зимой в школу выходили затемно, в ясную погоду – при звёздах. На половине пути в школу находилось Дворецкое кладбище. Оно подходило прямо к дороге и встречало настороженной тишиной, такой, что было слышно биение сердца, или тревожным шумом деревьев, в котором слышались то шаги, то голоса. Иногда возле дороги находили волчьи следы, а однажды наблюдали волчью пару, протрусившую из заросшей кустарником поймы реки к кладбищу. Обычно в школу шли группами по несколько человек: и смелее, и веселее.

В одно зимнее утро зашел дружок, я стал поспешно одеваться. «Бабка Зорька» возилась у печи с завтраком, что-то шепча себе под нос, видимо, молясь. Быстро обуваясь, чтобы не задерживаться с едой, я пробубнил в пол:

– Не наливайте много!

Бабка одним прыжком преодолела расстояние до стола и стояла передо мной с ухватом наперевес как древний крестоносец с копьем, в готовности наставить на путь истинный любимого правнука со товарищем:

–       Я те покажу, не поминайте Бога! Богохульники!

Было не до объяснений и завтрака, мы выскочили за дверь. По дороге, сообразив о причине, посмеялись над происшествием.

Зимой деревню заметало по самые окна. Дорога от забора до забора в промежутках между домами была переметена высокими сугробами. Дорога утаптывалась и проходила поверх них, напоминая гигантскую стиральную доску. К ферме дорогу для молоковоза пробивали бульдозером, отчего она была похожа на безводный канал.

Как-то увлекшись видом самолета и криками летчику, сбрасывающему мотки бумажной фольги, мы не заметили тихо подкравшийся молоковоз, водитель которого стал отчаянно сигналить и газовать. Оглянувшись и заметив в непосредственной близости машину, школяры в панике бросились вперёд до ближайшего разъезда, высокие стены были непреодолимы. Довольный шуткой водитель проехал мимо. Шутка требовала отмщения, и мы завалили дорогу нависшими над ней оледеневшими глыбами снега. Пусть поработает ломиком, может быть поумнеет.