4 года моим бессменным соседом по тумбочке и кровати был Валера Ганеев, татарин из Гродно, прозванный для скорости «Ганс». Случайные толчки и пинки при подъемах и отбоях – и ни одной ссоры или попытки разойтись по углам. Расходиться было небезопасно, в школе он увлекался боксом, и как-то раз кому-то задирающемуся, уклонившись от наскока, профессионально обозначил удар. К коридорным поединкам между взводами по этой причине не допускался. Взвешен в суждениях, если он сказал, что не прав, то действительно надо задуматься.
В один из субботних дней за какую-то провинность я был отправлен на отработку наряда. Командир отделения Поляков, прозванный сержантами «Экчи», выдал мне тупую лопату с черенком чуть выше колена и поставил задачу отрыть яму для мусора на куче мусора, подчеркивая этим, что мне твоя работа не нужна, лишь бы ты мучился. Как опытный нарядчик я сразу же сломал выданную лопату, взял другую, подточил ее, и стал копать немного в стороне от указанных границ. Вскоре подошел «Ганс», но я отказался от помощи. Приняв решение отрыть яму больших размеров, показав этим, что мне работа не страшна, я приступил к работе. Под небольшим слоем мусора оказался песок, работа спорилась. Как вдруг лопата уперлась в уложенные кирпичи. Воображение разыгралось: подземелье, Янтарная комната! Разобрав кладку, я обнаружил сгнивший ящик с промасленной ветошью. В это время снова пришёл дружок по койке. Мы осторожно извлекли сверток, развернули его: в нём лежали чуть заржавевшие гранаты и запалы к ним. Осмотрев находку, убедились, что гранаты и запалы учебные. Выковыряв из гранат битум, пристроили к ним запалы. Один запал подозрительно зашипел, выходила вода. План созрел мгновенно. «Ганс» должен подготовить отделение и обеспечить зрителей, я – имитировать месть за оскорбление личности путем метания гранат.
Рота прибыла с просмотра кинофильма и спокойно занималась своими делами. С грохотом и криком я ворвался в казарму, в руках у меня было по гранате с запалами, карманы топорщились от гранат. Гранаты выглядели по-боевому правдоподобно. Открыв ногой дверь, с криком «Настало время за все расквитаться!», я стал выдергивать чеки и подступать к командиру отделения. В соответствии с договоренностью все стали пробираться к двери и полезли под кровати. Побелевший «Экчи» пытался что-то сказать, но за спиной у меня появился старшина роты Черняков и, крикнув: «Держи, не бросай!» – тут же исчез. На большее у меня не хватило актерского мастерства, я бросил обе гранаты, потом – из карманов брюк. Все зрители с криками вместе со мной шарахнулись в стороны, у «Экчи» пропал голос, он только беззвучно шевелил губами. Хохот казармы был вместо взрыва. Через час я уже сдал гранаты старшине и получил очередные наряды.
«Ганс», как и большинство, не имеющих особого музыкального слуха, любил напевать. Иногда на самоподготовке на него находило настроение, и он, увлекшись работой, начинал мычать что-то кондовое русско-татарское без слов, игнорируя музыкальный вкус и мнение всей аудитории.
Однажды, услышав в коридоре его немудрёный мотив, в класс заглянул дорожник полковник Скалин и на полном серьёзе участливо спросил:
– Товарищ курсант, Вам плохо?
Гомерический хохот взвода смутил «Ганса», но не изменил его музыкальных привычек, и он продолжал свои вокальные упражнения, когда душа требовала песни. При последующих его концертах всегда находилась добрая душа и обязательно спрашивала, подражая преподавателю:
