Как-то перед разводом Ножкин зашел ко мне в канцелярию. Рослый, выше среднего, скромный до стеснительности лейтенант стал объектом шуток для старлея, который после подначки, не встречая сопротивления, шутя, капнул из графина воду за шиворот молодому офицеру.
– Товарищ старший лейтенант, как Вы смеете!? – вскочил возмущенный Сергей под призывный гогот шутника повеселиться всем. Ротный Глущенко смолчал, справедливо полагая, что такой гренадер может и должен постоять за себя сам. Пришлось вступиться, не поворачивая головы, ячетко произнес:
– Если бы ты это сделал мне, я бы тебе графин о голову разбил!
Ротный одобрительно хмыкнул. Со временем Серега начал потихоньку огрызаться. В общаге он всегда в любой ситуации старался помирить конфликтующих.
Вскоре его свалила болезнь. По вечерам он стал жаловаться на боли. Народное лечение "огненной водой" не помогало. Немного помогало тепло. Укладывали бедолагу животом на сетку солдатской кровати, а снизу ставили обычную электроплитку. Прогревшись таким способом, он мог продержаться ночь, но исцеления не наступало. Приступы становились продолжительнее и мучительнее. Общий вердикт соседей по комнате, не желавших тратиться на венки: срочно в госпиталь. В Подольске хирурги вцепились в лейтенанта мертвой хваткой и, как оказалось не зря, кисту удалили. Серега, красавец, объект воздыхания холостых и незамужних, из госпиталя вернулся черный и худой как велосипед. Уехал в Ленинград к родителям на излечение и откорм и в полк не вернулся.
