Втроём с братьями Валерой и Володей Андрощиками, лазая по холмам, наткнулись на лошадиную, обглоданную волками, ногу. Может собаками, но волки в нашей местности тоже водились. Мужики не раз обсуждали их набеги на домашний скот. Сам был очевидцем, как под смелый лай деревенских собак, боявшихся высунуться со двора, по улице бежал матёрый волчище, по местным слухам, бешеный.
Брезгуя и боясь прикоснуться к кости с ошметками на ней мяса и кожи, чтобы не сбеситься, мы зажали её в расщепленную на конце палку и притащили к школе. Держа рогатину вместе, полагая, что в этом случае ответственность будет общей, пытались, за что-то мстя школьному сторожу, засунуть волчьи объедки в его погреб. Обнаружив попытку диверсии против частной собственности, он с палкой в руках загнал нас в густой орешник, а вечером нажаловался почему-то только моим родителям. Пришлось отдуваться за всех.
Сразу за школой находились огромные увалы – длинные холмы, поросшие орешником, длинные побеги которого шли на удочки или луки. Повальное увлечение луками окончилось скандалом в нашей уличной компании. Устав от бесполезной охоты на предусмотрительно пролетающих на большой высоте ворон и голубей, мы затеяли соревнование на точность стрельбы. Старшему из братьев Андрощиков я попал острой стрелой, сделанной по всем правилам индейской науки из старой консервной банки, в щеку. Приходили родители потерпевшего, конфликт был улажен без выдачи и показательной порки победителя, чего требовала пострадавшая сторона.
Через неделю обиды были забыты, компания снова была вместе. И новое происшествие не заставило себя ждать. Брошенный мной вверх без всякой враждебной цели увесистый голыш попал по руке того же дружка. Если бы я когда-либо и хотел так попасть, то не смог бы.
Чёрная полоса дружбы закончилась.
Вскоре мы расстались, я был передан на воспитание бабушке Марии Петровне. А в 1972 году уже стал лейтенантом...
