Начальная школа находилась посреди деревни напротив дома деда Кирилла в бывшем помещичьем доме. Когда-то он выделялся среди других, но время брало своё, дом ветшал, а поскольку хозяина-помещика давно не было, никто его толком не ремонтировал. Когда возникла угроза обрушения потолка, посреди единственного класса поставили столб-подпорку.

Занятия шли в две смены: чётные классы – в одну, нечётные – в другую. Учителя, объяснив урок и дав задание младшим, брались за старших. Уроки приходилось отвечать ежедневно и по несколько раз, отсидеться невозможно.

Учеников в классе было немного. В нашей смене учились трое второклассников, сидевшие в одном ряду по одному за партой, и мы, шестеро четвероклассников, занимавшие попарно второй ряд.

Обо всех проделках учительница А.Г. по дороге из школы домой сообщала бабушке, которая не выясняла правоту, а сразу приступала к воспитательному процессу: выговаривала и грозила отправить к отцу. За самые дерзкие проступки могла хлестануть домотканым полотенцем с узелками канвы на концах, отведать которого пришлось раза два. Местом спасения была широкая печь, на которую я вскакивал пулей, а если бабка пыталась преследовать – спрыгивал за трубой на пол и шмыгал в дверь. Поворчав полчаса, бабка успокаивалась.

Ребят одноклассников в деревне не было, дружил больше с Людкой, ходил к ней делать уроки. Потом сошелся с Вовкой и Колькой, пропадал на Слободе. Раз Колька с Вовкой обидели за ябеду Райку, учительница не пошла на Слободу, а пожаловалась бабушке, – мне влетело. Бабушка справедливо полагала, что без моего участия не обошлось. Такая драконовская система обучения и воспитания заложила во мне хорошую базу, развила смекалку.

 Школа служила ещё и клубом. Когда приезжала кинопередвижка, в школу набивалось всё население Плоскини и двух Слобод, мест не хватало. Окна не занавешивались, сеанс начинали с темнотой. Было душно, мужики покуривали. Движок тарахтел на улице, механик бдительно следил, чтобы пацаны, не получившие билетов, в отместку не насыпали в бензобак песка.