Старшим на показах на взрывном поле был Висящев. Поступила вводная – быть в готовности провести занятия с болгарскими атташе. После занятий с Академией ГШ и группой «заклятых товарищей» из НАТО задача показалась простой: курица – не птица, Болгария – не заграница. Делегация была большая, хотя братушек было только четверо; огромный детина – старший атташе и три атташе, рангом и ростом помельче. Сопровождение же было многочисленное: особисты, представители МИДа, кто-то из руководства Академии, от Кузнецова – генерал-лейтенант Н.Г. Антоненков, заместитель по вооружению.
Влад с Антоненковым знаком не был. Мне же он запомнился по тренировкам к параду в Академии. На выпускном курсе его назначили старшим шестой шеренги. Обычные обязанности старшего – составить список, контролировать прибытие и быть строевым образцом для всей шеренги вскоре были дополнены придирками к форме, шагу, ранжиру… Моим соседом по шеренге был Саша Красников, вдумчивый рассудительный офицер (я все никак не уточню: он стал Героем России или это однофамилец). Между собой мы, оба майоры, почтительно называли его «Старшой майор». Особенно его раздражала улыбка или тень беспечности на лице. Вскоре должность Старшого превратилась в должность командующего шеренгой. По его воле я кочевал по всей шеренге. Дело в том, что в отличие от Старшого майора, я – существо длинношеее. Ранжир обычно определяется по маковке тыковки, Старшой же в рвении добивался однообразия по уровню погон, портупей, обрезов шинелей. На мое шутливое предложение освободить меня от строевой тренировки по причине нестандартности моей фигуры, прореагировал болезненно, без всякого намека на чувство юмора. Привел для устрашения начальника курса Н.И.Хорошилова, тот уже хорошо знал меня, строго посмотрел, шевельнул усами: «А-а, Брюховецкий!» Тогда подумалось, эту бы энергию да в нужное русло. По выпуску русло нашлось, попал Старшой в Афган, командовал 45исп в Чарикаре, был награжден, замечен и обласкан капризной Фортуной. Однако, вернемся в Николо-Урюпино.
В ходе доклада в классе, генерал пару раз вставил добавления. Обычно, в таких случаях «помощи», ломающей график следования по учебным точкам, я практиковал передачу указки «самозваному помощнику» с искренней благодарностью и просьбой продолжить занятие, мол, спасибо, а то горло промочить некогда. Такой психологический ход оказывал отрезвляющее воздействие. Однако подсказки генерала были по делу и не раздражали. Влад принял его за представителя МИДа, а выражения «мы в Афганистане...» еще больше заставили проникнуться к нему уважением.
На практический показ на смотровую вышку набилась привычная толпа зевак, вылезшая из всех кабин и щелей, чтобы посмотреть и сфотографировать взрывы боевых средств. Все шло планово.
Висящев доложил характеристики окопного заряда. Оставалась показная часть – взрыв и оценка эффективности. Все собрались на вышке, прошли необходимые сигналы и команды. Прапорщик Кириченко привел в действие зажигательную трубку и неспешно, вразвалочку (опыт позволял), удалился в укрытие. На смотровой площадке все устремились к краю, чтобы увидеть и сфотографировать взрыв, угрожая свернуть хлипкие перила и рискуя рухнуть с 4-метровой высоты. Время тянулось медленно, Владислав Юрьевич, сдерживая напор любопытных, комментировал, что происходит и должно произойти. Техническую сторону вопроса он знал в совершенстве, но пророком не был. Догорела трубка, все напряженно вслушивались, пытаясь различить характерный двойной хлопок. Взметнувшийся фонтан грунта свидетельствовал об успешном взрыве…
Сразу никто внимания не обратил, что болгарский майор схватился за висок. Из-под пальца показалась капелька крови. Все заволновались, майор отшучивался, что раздавил комара. По горячим следам осколка не нашли, вернее, нашли, на смотровой площадке этого добра хватает, но признать не смогли. ЧП, хоть народ и братский, но скандал международный.
Помощником на учебной точке был полковник Н.Ф. Марченко. Побледневший от волнения и ответственности он по команде Висящева и возглавил эвакуацию подранка со смотровой вышки в класс, служащий медпунктом.
Выдержке Влада можно позавидовать, оставался финальный аккорд, обычно приводящий всех в восхищение – пуск и взрыв ЗРП-2 – и он продолжил занятие, хотя, наверное, мысли были уже о другом.
После успешного применения заряда под восхищенный гул, как и полагается, последовало обязательное дежурное обращение руководителя к аудитории: «У кого есть вопросы!» Обычно на задающего вопросы шикали, намекая на несообразительность, дело шло к обеду, и переходили к словам благодарности за проведенный показ.
Но не в этот раз, «завелся» генерал, а на него не шикнешь. Оно и понятно: в присутствии ответственного за инженерное вооружение произошел сбой этого самого вооружения, надо было срочно обозначить крайних, т.е. найти здоровую голову и пристроить свою внезапную головную боль. Посыпались вопросы к руководителю по соблюдению мер безопасности. Они были риторическими и обвинительными, ответа генерал не ждал и не слушал. Толпа стала редеть, остались кафедральные. Когда генерал выдохся в своей прокурорской речи, напоминавшей крики надзирателя под монотонный стук колес вагонов, отправляющихся на Колыму, преподаватели спустились с вышки и разыскали в классе пострадавшего.
Зашли в кабинет, а там медсестричка – младший сержант, миниатюрная пухленькая блондиночка в форменной юбочке, соперничающей с мини, накладывает болгарину узенький пластырь. Каждый норовил поддержать раненого словом и делом, только смущая его вниманием и участием.
Пока красавица смазывала йодом висок, черноусый майор, забыв о царапине, успел познакомиться, заявив, что каждый день готов получать такое ранение, намекая на рану в сердце, и медпомощь. Огромный старший атташе позавидовал: «Если бы я знал, что здесь такая медсестра, я бы лучше свою голову подставил». Международный конфликт, не разгоревшись, стал затухать.
Для болгар накрыли стихийный стол: сальце с ядреным чесночком от Стреленко, огурчики бочковые от Кириченко, бутерброды, водочка... Прапорщики знали толк не только в припасах боевых, но и съестных. Пришлось дать команду закрыть это помещение на обед...
С шумом и смехом под уверения в нерушимости советско-болгарской дружбы пострадавшая сторона искренне приняла извинения. Неофициальную встречу славянских народов пришлось быстро свернуть – новость о ЧП «ранен болгарский майор» достигла Академии, и руководителя занятий командование пригласило для объяснений. При посадке и отъезде болгары пытались привлечь для сопровождения «больного» медсестру. Бдительные прапорщики еле успели отбить местную красавицу. На международном уровне инцидент был исчерпан полностью.
Но не на кафедре, в Академии и выше.
Причастные к ЧП и сочувствующие вернулись в Академию.
Начальник кафедры И.Ф. Козачок сходу обвинил руководителя в нарушении мер предосторожности, мол, заряд был расположен ближе положенного удаления. Влад смолчал, только лицом потемнел. Шутка ли, такое ЧП, да ещё на международном уровне, невольно промолчишь.
Причастные написали рекламацию и, приложив необходимые рапорта и объяснительные, отправили по команде.
Сочувствующие параллельно купили литра 2 антидепрессанта, употребление которого не привело к желаемому результату, по опыту применения требовался повторный прием дозы, что было немедленно выполнено. К ночи стресс, не выдержав традиционных пару кружек пива у метро, отступил.
На следующий день комиссия во главе с полковником В.С. Ляликовым, дотошным и въедливым преподавателем, прошедшим Афганистан, перепроверила инструкции и руководства – взрыв должно быть не ближе 100 м, перемерила расстояние от воронки до смотровой вышки – 106 м, до места нахождения болгарина – 107 м. Затем комиссия и руководитель, находясь на смотровой вышке на месте болгарина, произвела взрывы окопных зарядов на том же удалении. Конечно же, ничего не долетало.
По докладу комиссии разбора полетов и наказания невиновных не было.
Позже Висящев нашел осколок – это была закругленная часть стабилизирующей лапки, носил его целый год в левом кармане рубашки, ближе к сердцу, и благодарил Бога, что не сделал болгарина одноглазым. Не успокоившись, он много консультировался по этому случаю у разных специалистов-взрывников, узнал столько невероятных случаев из саперной практики, что в последующем безопасное расстояние при взрывах окопных зарядов увеличивал в два раза.
