Вождение машин

Старый ЗИЛ-157К и старший сержант Середняков – мои учителя, немецкие дороги с обсадкой для маскировки от воздушной разведки – автодром. Я почему-то сторонился толстых стволов в шрамах от стычек с учебным автотранспортом, и незаметно для себя выезжал на середину проезжей части. Старший машины больно тыкал локтем в бок и произносил убийственную по логике фразу: «Твоя сторона – права!» На какое-то время машина прижималась к обочине, но через некоторое время следовал очередной тычок. После занятия бок у меня ныл от тычков.

Осеннее вождение плавно перетекло в зимнее. Дорога стала похожа на корыто. В Луговом по свежему снежку чуть не переехал санную повозку. Стал объезжать сани, а машину немного занесло, спинным мозгом почувствовал сзади пустоту. Инструктор перехватил управление и выровнял машину. Остановились, Середняков до слез заинструктировал, как надо выходить из заноса.

Возвращались в Училище, опаздывали. Под команду «Газуй смелее!» набрал на спуске к виадуку скорость около 40 км. Казалось, старый «Захар» через мгновение взлетит. Навстречу летела «Колхида» с фурой. Опытные водители разъехались бы без проблем, но не затурканный инструктором курсант. Широкая морда «Колхиды» стремительно приближалась, мне бы ехать прямо, ширины дороги хватало, а я стал прижиматься к правой обочине. Колеса наехали на зализанную стенку обочины, за спиной опять почувствовал предательскую пустоту – машину стало заносить! По команде стал осторожно выкручивать руль в сторону заноса, машина практически не реагировала – руль без гидроусилителя! Мимо в десятках сантиметров медленно проплывала фура. Еще мгновение – и врежусь, нервы не выдержали, и я со всей прыти рванул руль, сработало вбитое в бок правило «твоя сторона – права», и ударил по тормозам. Инструктор – в шоке умолк, влиять на ситуацию не мог. «Колхида» благополучно проскочила, но неуправляемый «Захар» с экипажем был в свободном скольжении. Панорама стремительно менялась, мелькнул и пропал виадук, который мгновение назад проехал, машина, описав полный оборот, свалилась в кювет, постояла на колесах одной стороны, раздумывая перевернуться или нет, и нехотя встала на все. Наступила тишина, едкий дым  молочного цвета от выплеснувшегося на горячий двигатель масла закрыл обзор.

Старший сержант подозрительно молчал, словно хамелеон, меняя окраску. На всякий случай приоткрыл дверцу, чтобы смягчить ударную реакцию инструктора, и, немного спустя, тихонько выскользнул из кабины, открыл капот, дымя, шипело масло. Выбрался и Середняков, тупо смотрел на двигатель, я – на него. Наконец он швырнул мне в харю ветошь и прошипел: «Ас-с!». Протирая двигатель, следил за его маневром, стремясь, чтобы двигатель был между нами.

 Попытка выехать самостоятельно инструктору не удалась, ЗИЛ окопался основательно и почти полулежал в кювете. Середняков призывал все кары на голову неудачного курсанта, грозя порвать на ветошь. Появилась ещё учебная машина. Из кабины высунулся Илья Гурджи со сдвинутой на затылок ушанкой, казалось, что над его головой, уже перестававшей дружить с шевелюрой, засиял нимб Спасителя, при свидетелях заслуженное замечание под глаз исключалось.